В английских литературных кругах ХIХ век: считается эпохой упадка серьезной драмы и расцвета нового жанра, построенного на энергичном действии, зрелищности и бурном кипении страстей, – словом, мелодрамы.
Осмеянная многими критиками как «низкопробный» развлекательный жанр, мелодрама, тем не менее, пользовалась огромным успехом у английской публики ХIХ века, и мода на остросюжетные костюмные спектакли продержалась вплоть до начала Первой мировой войны.
Огни рампы
Своим зарождением мелодрама отчасти обязана начавшемуся на заре ХIХ в. расширению театральных залов. В таких театрах, как Ковент-Гарден, который после перестройки 1802 г. вмещал 2800 зрителей, утверждались яркие актерские личности. От освещенного свечами партера и галерки сцену теперь отделяла оркестровая яма, и, чтобы быть услышанными, актеры прибегали к нарочитой утрировке речей и жестов, гремя монологами во весь голос. Ни о каких тонких нюансах игры или репликах в сторону не могло быть и речи.
В сложившихся условиях достигали своей цели только самые грубые сценические приемы. Сложные диалоги и психологические характеристики уступили место песенкам, х0дульным персонажам и стремительной смене событий. Процветанию мелодрамы содействовало и театральное законодательство. По закону о лицензиях 1737 г., лишь немногим избранным театрам типа Друри Лейн и Ковент-Гардена дозволялось ставить серьезные пьесы. «Мелким» Театрам было запрещено нарушать их монополию, и те волей-неволей скатывались до уровня бурлеска (изображения «высоких» предметов «низким» стилем), ставя из года в год пьесы однодневки с музыкой и песнями. Так формировался жанр, в котором главная роль отв0дилась не слову, а музыке, богатым костюмам, декорациям и сценическим эффектам.
Ни одна уважающая себя мелодрама не обходилась без взрывов, пожаров и исчезновений в потайных токах, а в 1820-х гг. в лондонских театрах появилось яркое газовое освещение.
Герои и злодеи
Интрига мелодрамы обычно закручивалась вокруг какого-нибудь преступления или бедствия (вплоть до землетрясений, взрывов и кораблекрушений) и требовала столь же прямолинейных, стереотипных персонажей. Поэтому из одной пьесы в другую кочевали страдалицы-героини и храбрые герои, ведущие борьбу с гнусными злодеями. Стандартный набор действующих лиц состоял из героя, героини, злодея, бедных, но благор0дных стариков и простака, которых публика распознавала с первого выхода.
Отважный и преданный герой был молод и хорош собой, под стать ему была и добродетельная, хоть и своевольная юная героиня. Злодеев – грубых разбойников или утонченных аристократов легко узнавали по более темному гриму, черному наряду, грозно закрученным усам и искаженному злобой лицу.
Под театральными сводами гремели высокопарные монологи, пестревшие восклицательными знаками. Герои мелодрамы пребывали в мире незыблемых нравственных категорий, где порок и добродетель не могли ужиться в едином лице. Крепко сбитая, хоть и неправдоподобная фабула, поверженное зло и счастливый конец на фоне ярких костюмов, декораций и бурных страстей таков неизменный рецепт успеха мелодрамы в театрах для «чистой» публики и на дешевых подмостках Ист-Энда.
В ХIХ веке жизнь всех слоев английского общества от манеры одеваться и выражать мысли до поведения в обществе и любовных отношений – регламентировалась строгими нормами морали, и темпераментные, с оттенком фривольности пьесы открывали простор для фантазии не блиставших образованностью средних классов и простонародья.
Домашняя драма
Во второй половине ХIХ в. драматурги обратились к перипетиям повседневной жизни, отказавшись от средневековой экзотики. В жанре домашней драмы были инсценированы многие романы Диккенса, где в мелодраматическом ключе представлялись знакомые житейские коллизии.
Едва ли не популярнейшей темой домашней драмы стал рассказ об отце, которого доводит до безумия безрассудство дочери, увлеченной бесчестным негодяем, после чего следовал трогательный показ падения и покаяния заблудшей овечки. В финале происходило нежное примирение отца с дочерью. В большинстве домашних мелодрам семья показана как незыблемый общественный институт, крушение которого грозит нравственным устоям общества.
Столь же неизменным персонажем домашней мелодрамы, как в пьесе Монкрифа «Лир в частной жизни, или отец и дочь», является юная деревенская девушка, приехавшая из деревни в Лондон, где ей приходится пройти через все круги ада. Деревня часто идеализируется как потерянный рай, в котором еще живы добрые семейные традиции. В викторианской домашней драме (самая известная -«Суини Тодд» Питта) часто обличались пороки городской жизни: азартные игры, пьяный разгул и преступность.
К концу ХIХ века мелодрама наконец обрела благодарного зрителя в высших и средних слоях общества, хотя ее облик диктовался вкусами обитателей рабочих кварталов крупных гор0дов. Назвать ее альтернативным, выражающим протест жанром нельзя, поскольку она все же отстаивала ценности господствующего строя. Но живая, грубоватая энергетика в сочетании с музыкой, зрелищностью и способностью растрогать до слез позволила мелодраме добрую сотню лет владеть сердцами английской публики.
Мюзик-холл
Куда более дерзким и откровенным жанром был зародившийся в ХIХ веке мюзик-холл. Он берет начало в сборных представлениях на манер варьете, которые с ХVIII века давались в тавернах и пабах. На заре викторианской эпохи при ресторанах один за другим начали открываться просторные залы «с ужином и песнями».
Туда, словно мошкара на свет, слеталась городская беднота, желавшая хоть на часок вырваться из беспросветного мрака будней. В мюзик-холлах публика пела и хохотала вместе с артистами, находившими смешное в самых разных житейских ситуациях – от свадеб и похорон до ухаживания за дамой сердца и перипетий семейной жизни.
Родиной мюзик-холла считается лондонский Ист-Энд с его бурной портовой жизнью и необычайно пестрым населением. Впрочем, он процветал и в других городах – Ливерпуле, Ньюкасле, Глазго и Манчестере.
Сама атмосфера мюзик-холла источала необоримую магию, создавая тесный двусторонний контакт между актером и зрителем. Имена таких звезд, как Мэри Ллойд, Веста Тилли, Юджин Стрэттон и Джордж Роби, до сих пор живы в памяти людей, как живы их забавные скетчи и куплеты.
Мэри Ллойд по сей день считается ярким воплощением духа, царившего в мюзик-холле до Первой мировой войны. Быстро завоевав популярность задорными куплетами девчонки-школьницы, она позднее начала сопровождать их мимикой и жестами, снискавшими ей славу королевы двусмысленности. Критик той эпохи охарактеризовал ее как «многое повидавшую женщину, для которой жизнь не имеет тайн, непоколебимо самоуверенную и неподражаемо подмигивающую на каждом слове».
В ту чопорную эпоху скабрезные куплеты и репризы мюзик-холла были для публики желанной отдушиной, развенчивая, высмеивая или пародируя все на свете.
В «Лондонских красотках» Т. Барретт жалуется на обчистивших его девиц из Вест-Энда, нарядившись для пущего комизма служителем церкви.
Предметом пародий часто становились газетные новости, но излюбленной темой была необходимость сводить концы с концами, не имея в кармане ни гроша. В песенке «Джейн с голубой ленточкой» Альберт Шевалье поет о человеке, мечтавшем о непьющей жене, а нашедшем обжору.
Семейные проблемы с женской точки зрения часто изображались с оттенком черного юмора. Так, в песенке «Наш милый, уютный домик» Гарри Рэнделла рушатся все надежды жены на лучшую жизнь: муж вечно требует денег на пиво, все торговцы отказали в кредите, крыша протекает, ступеньки лестницы пущены на дрова, а воду отключили за неуплату. Но героиня упорно твердит, что «счастлива, почти как все».